Ивановская область издавна славится своим ткацким производством. В городе Фурманове тоже есть свое ткацко-прядильное производство с большой славной историей. Именно на нем в далеком 1977 году после окончания школы в измерительной лаборатории работала Наташа Торхунова.
На этом же предприятии мастером по ремонту ткацкого оборудования работал Владимир Тришкин. Молодой человек был старше Натальи на два года. По работе они частенько пересекались, иногда бывало, по несколько раз за день. А после работы, понятное дело, молодежь бежала на танцы.
— Мне было двадцать лет, — рассказывает матушка, — Росли мы обычными советскими детьми: были и пионерами, и комсомольцами, а потом стали обычной советской молодежью. Жили, как все. Я окончила школу и сразу после школы, как многие мои подруги, пошла работать. Жили очень тяжело, надо было помогать маме.
И я пошла на фабрику, в лабораторию, и прямо там, на производстве, меня стали учить профессии. Раньше многие так делали, получали рабочие навыки прямо, что называется, у станка. И вот там я и познакомилась с Владимиром. Сначала просто «здрасьте-здрасьте», а потом как-то раз он подошел ко мне на танцах. Проводил домой, потом еще раз проводил… Ну, тут уж стало понятно, что имел он ко мне интерес. Стала я ходить на свидания к нему, а через год мы расписались.
— Какое у нас было воспитание? Да обычное. Жили просто, как все. Никаких церквей мы знать не знали, строили коммунизм, светлое будущее. Надеялись, что вот, еще чуть-чуть и заживем богато. Все знания о вере у нас были самыми примитивными — чему родители научили, то и знали. А родители и сами многого не знали. Моя мама смогла только мне сказать, что когда идешь на экзамен, то надо сказать «Господи, помоги мне». И все. И не искали, не стремились. Все храмы в городе были закрыты. Единственный действующий храм был в восьми километрах от города, далеко было туда ездить. Да мы и не рвались туда.
Вот так образовалась новая ячейка советского общества, ничем не отличавшаяся от тысяч других таких же. И, казалось, ничто не предвещало того, что Владимир станет священником. Если бы не одно печальное обстоятельство.
Через год после начала семейной жизни Наталья заболела. Ее мучили страшные приступы головной боли. Походы по врачам не давали результатов: медики только пожимали плечами и предлагали девушке потерпеть до… пятидесяти лет — к этому времени, по их мнению, болезнь должна была пройти. Наталье было 23 года, и такие слова врачей приводили ее в ужас.
Владимир сильно переживал за свою супругу, но помочь ей ничем не мог. Так прошло несколько лет. Наступил 1985 год, тогдашний президент СССР Михаил Горбачев снял опалу с Церкви, по всей России начали открывать храмы. Перемены не обошли стороной и город Фурманов. Разграбленный и разрушенный храм в честь иконы «Всех скорбящих радость» передали общине верующих, и началось восстановление.
— Да мы миллион раз проходили мимо этого храма, — продолжает рассказывать матушка Наталья. — И никаких чувств он у нас не вызывал. Ну, видели, как люди заходят, слышали, как хор что-то там такое поет. Несколько раз видели крестные ходы, священников… Но нас это никак не задевало. У нас рядом с этим храмом был участок со старым домом. Дом снесли, уж очень ветхим он был, а земля осталась. И вот мы с Володей ездили туда сажать картошку, морковь, лук, капусту — вели самое обычное хозяйство. Какой такой храм, какие богослужения — мы знать ничего не знали, это был совершенно чуждый нам мир.
Первым в храм пошел Владимир. Один, без супруги. Поехал на участок и решил заглянуть в этот странный и загадочный храм. Зашел, постоял, послушал и ушел. А потом вернулся.
Нет, чуда не произошло. Владимир в одночасье не стал верующим, ему не открылись тайны бытия, на него не сошла благодать. Путь к вере и у Владимира, и у Натальи был очень долгим и очень непростым.
— Он долго мне ничего не рассказывал. Видимо, ему требовалось как-то переварить это внутри себя, определиться, а уж только потом делиться со мной. Это после я узнала, что он уже давно ходит в храм, помогает там… Я долгое время ничего не знала. Владимир вернулся в храм. И стал захаживать в него в свободное время. И, только немного укрепившись в вере, рассказал обо всем жене.
— Я никак не могла понять, что за блажь вступила ему в голову. Храм, религия, вера, какие-то священники — я не понимала, для чего ему это нужно, зачем он и меня хочет к этому всему привлечь, ведь у меня и так хватало проблем — одна моя болезнь чего стоила. Но он рассказывал, не давил, не заставлял, не угрожал, не шантажировал — просто рассказывал все, что узнал нового. А потом рассказал и о своем новом знакомом.
Этого нового знакомого по храму звали Анатолий. Позднее он примет монашество, а на тот момент именно он сыграл большую роль в том, что Наталья сама почувствовала необходимость бывать в храме.
Их судьбы в чем-то были схожи: Анатолий, как и Наталья, был тяжело болен. Но, если Наталье врачи худо-бедно не отказывали в шансе хоть когда-нибудь обрести здоровье, то у Анатолия дела обстояли намного хуже: у него был рак, а тогда, 30 лет назад, лечения рака было в зачаточном состоянии. Если человеку ставили такой диагноз, то это означало по сути одно: его ждет скорая смерть. Анатолий перенес несколько операций, но врачи признавали его состояние безнадежным, предрекая скорую кончину.
Дошло до того, что его выписали домой умирать, а его медицинскую карту сдали в архив, поскольку были уверены в том, что его не станет в самое ближайшее время. Анатолий, который тоже до болезни был неверующим, понял, что если и ждать помощи в исцелении, то не от земного врача, а от небесного. И едва ли не ползком отправился в храм. Он стал ходить на все богослужения, стал исповедоваться и причащаться, и произошло невероятное — болезнь отступила. Когда он через год пришел показаться своему лечащему врачу, тот не мог поверить, что этот пациент до сих пор жив, на своих ногах и умирать не собирается.
Поведав жене эту удивительную историю, Владимир стал аккуратно подводить к тому, что Господь может исцелить и ее, если она уверует, будет ходить в храм, исповедует свои грехи и приобщится Святых Христовых Таин.
Принять такое решение Наталье было очень непросто. Как от абсолютного безверия вот так сразу — раз — и стать верующей? Разве можно вот так резко поменять свои убеждения? Но пример Анатолия, и другие случаи чудесных исцелений от тяжелых недугов все же поколебали прежнее мировоззрение молодой женщины. Да и, откровенно сказать, ради исцеления она была готова на все. И на очередное богослужение она попросилась пойти с мужем.
— Конечно, не сразу я стала убежденной верующей. По-настоящему верующей. Много было и сомнений, и недоверия, многое я не понимала, с чем-то спорила, с чем-то была не согласна. Например, муж начал поститься, а я никак не могла заставить себя начать соблюдать посты. Какое-то время я готовила отдельно для него, отдельно для себя и дочери. Так что мой путь к вере растянулся на несколько лет. А отец Владимир не торопил, не наседал. Он ездил несколько раз в Трице-Сергиеву Лавру, много молился, но никогда не наседал на меня, на нашу дочь. Потом он стал просить меня обвенчаться. Я согласилась. Венчал нас настоятель храма «Всех скорбящих радость», и он подарил нам молитвослов. Тогда еще было тяжело с духовной литературой. Это был наш первый семейный молитвослов.
И даже после венчания Наталья никак не могла довериться Богу. Молитвослов просмотрела и отложила. Евангелие не читала. Никак она не могла переступить этот порог, за которым открывался путь к вечной жизни. Но супругу хватило мудрости и такта сделать так, что и жена, и его мать, и его сестра, глядя на то, как он преобразился, став верующим, сами потянулись к Церкви, без принуждения. И на вопрос, как же муж привел ее к вере, матушка Наталья отвечает: «Живым примером. Он убедил нас своей жизнью».
Через многое еще придется пройти Наталье, многое предстоит понять, многое пережить. Нелегко ей давалась христианская жизнь ее мужа. Он стал часто задерживаться после работы: то надо помочь на богослужении, то одинокая бабушка с прихода попросила починить раковину… А он никогда не отказывал. Был безотказный. Наталье это не нравилось, она хотела, чтобы муж больше времени проводил с семьей, с ребенком. Бывало, роптала, но Владимир переносил все неурядицы с терпением и смирением, побеждая ими неудовольствие супруги. А потом — она и сама не заметила, как — втянулась. И посты, церковный календарь, молитва стали для нее частью жизни.
— О том, что его будут рукополагать, он мне ничего не сказал, наверное, чтобы не смущать меня. Было это 24 июля 1996 года. Он приехал домой со службы и сказал, что теперь он диакон. Хотел ли он стать священником? Не знаю, думаю, что да. Но он никогда не делился со мной этим желанием, потом я узнала, уже после рукоположения, что это решение им было принято давно под влиянием его духовника. Потом он рукоположился в священника и вскоре нас отправили в село Колобово Шуйского района Ивановской области.
— Ох, тяжело нам там было, — вспоминает матушка, — Поселок был новый, коммунистический. Никакого храма тут никогда не было, и нас приняли в штыки: «Зачем нам поп? Нам попы не нужны!» А на приходе что главное? — люди. А людей-то и не было. На самые большие праздники двадцать бабушек, а среди недели и их не было. Молодежь и люди среднего возраста не ходили вообще. Жилья там не было, мы снимали частный дом. А Колобово — довольно глухая деревня, вот и жили мы по-деревенски. Вода в колодце, отопление дровами, в доме две печи. Летняя банька. Огородом спасались. Хорошо, что для нас это было дело привычное — работать на земле. Мы труда не боялись. Одних дров сколько перекололи, перепилили.
Под храм общине отдали здание, в котором ранее размещались то магазин, то школа. Но это было хоть что-то. Помещение переоборудовали, освятили, поставили иконостас. Отец Владимир добился проведения газа, собрал деньги на устройство небольшого куполочка с крестом. Планировал сделать звонницу. Многое на приходе он, человек, о которых говорят «мастер на все руки», сделал сам. И при этом он не забывал помогать еще и монастырю, где служил его духовник, а монастырь был в 60-ти километрах от Колобова. Так и ездил туда-сюда. Иногда на сон оставалось три-четыре часа. Как-то раз матушка не выдержала. Воспротивилась тому, что, едва переступив порог дома, супруг опять хотел уезжать, к вечеру вернуться, да еще и служить вечером у себя на приходе. «Не пущу! — строго сказала она. — Ты упадешь, так нельзя себя эксплуатировать!» На эти слова отец Владимир тихо ответил: «Наташенька, венцы надо зарабатывать», — и ушел.
— Против этих слов я ничего не могла сказать. Значит, такой крест ему Господь дал, чтобы вот так, на износ. Так и жили. Я — дома с дочерью, он все время то на приходе, то в монастыре. Конечно, это было нелегко. Приходилось смиряться.
На приходе в Колобово отец Владимир прослужил чуть больше четырех лет. В сентябре 2003 года он поехал помочь с электропроводкой в монастырском доме, и попал под удар электрического тока, который оказался смертельным.
Так началась другая жизнь матушки Натальи. Из Колобва она вернулась в Фурманов. Конечно, она не осталась совсем одна, с ней была дочь, которой на то время было уже почти 20 лет, но горечь потери от этого не уменьшается. Неожиданная кончила любимого супруга стала ударом для матушки, пагубно сказалась на здоровье: у нее произошел инсульт, как следствие — инвалидность второй группы. Это означает, что матушка пожизненно на лекарствах. Так прошло шесть лет. А потом Господь послал ей утешение.
Дочь Марина летом 2009 года подрабатывала в фурмановском детском доме. И к концу практики заведующая попросила ее взять на время в дом одного из воспитанников — трехлетнего Алешу. Марина привезла его домой на пару недель, а когда настало время возвращать его в детский дом, то матушка Наталья поняла, что не сможет этого сделать.
Казалось, все обстоятельства против нее: возраст, тяжелая болезнь, инвалидность… Но, возложив печали на Господа, матушка подала документы на установление опеки над Алешей. Ради того, чтобы оставить ребенка у себя, она даже пошла на снижение группы инвалидности: попросила комиссию поставить первую, потому что со второй ей не отдали бы мальчика. Опека пошла ей навстречу, и с 2009 года Алеша живет в семье.
— Он, конечно, стал моим утешением. Мы очень привязались к нему, стараемся сделать для него как можно больше — ребенок не без проблем. Но мы его любим, это главное. Он растет не в детском доме, а в семье. Как будто своих не бывает проблемных. Лечим, воспитываем, прививаем основы веры. Жизнь продолжается, несмотря ни на что!
Лилия Малахова
