Когда вспоминаю своего батюшку, всегда вижу его глаза: большие, светлые, чистые, взгляд неизменно прямой и пристальный, проникающий до самой глубины души, чуть строгий и требовательный, но мгновение, — и легкая улыбка обрамляет парой морщинок лучистые глаза… И вот они уже полны любви и нежной отцовской заботы. Вот в этом он весь, такой, каким был в жизни: светлым, прямым, достаточно строгим священником, и, одновременно очень добрым, любящим мужем и отцом.
В последние дни батюшка вспоминал лучшие мгновения своей недолгой жизни, будто из драгоценной шкатулки доставал самые милые сердцу вещи, с трепетом воскрешая в памяти события прошлого. Отец Константин не был воспитан в атмосфере любви, семейного уюта, заботы и внимания самых близких людей, часто находясь на попечении своей бабушки Анны, поэтому с особой теплотой отзывался о детстве, проведенном у нее в Яранске — провинциальном городке, где вместе с другими ребятишками можно было погонять на велосипеде, «подрасти» под грибным дождиком, и, забежав в бабушкин огород, набрать целые горы клубники, а потом вновь наслаждаться летним ветром и солнышком до самого его заката. Бабушка не была воцерковлена, однако в Бога верила и иногда водила маленького Костю в храм и на могилку местночтимого святого преп. Матфея Яранского. Ну а потом, как у всех- школа, армия…
В 1990г. батюшка окончил Кировское военное авиационно-техническое училище. До 1994г. в звании офицера служил в Вооруженных силах, затем, до 2002г. проходил службу в Органах внутренних дел в звании майора милиции. Закончил Московскую государственную юридическую академию. Работал следователем. Профессия, как известно, накладывает отпечаток на любого человека. Вот и батюшка, неся милицейскую службу, ведя множество следственных дел, незаметно для себя выковывал стойкую волю, строгость и сдержанность характера.
Постепенно обстановка с каждодневным соприкосновением с преступным миром, низостью и грубостью человеческих отношений стала его тяготить. Господь незримо готовил его сердце к более высокому предназначению, открывал для души новые горизонты. В то время о. Константин снимал квартиру у своего родственника и жил один, не принимая участие в собраниях коллег или, как сейчас говорится, тусовках и корпоративах. Морально ему уже было невыносимо находиться там. Лучшими друзьями для него стали книги, он очень любил жития святых, особенно древних подвижников. И, как он сам говорил: «Святые угодники Божии стали для меня и друзьями, и наставниками, и родными людьми».
Духовная жажда неизбежно привела его в храм, который батюшка стал регулярно посещать. Как оказалось, мы с ним были прихожанами одного храма — Свято-Серафимовского собора. В то время я пела в церковном хоре на клиросе, а он стоял среди молящихся и сразу обратил на меня внимание. Но, странное дело, почему-то он решил, что у меня уже есть жених. Батюшка с улыбкой вспоминал «Подумал, что хороша Маша — да не наша, но если есть воля Божия нам быть вместе, пусть Господь соединит нас». Так и получилось, вскоре мы, действительно, познакомились, а через год наш духовник о. Серафим благословил нас венчаться. Всего несколько месяцев батюшка продолжал работать следователем, а потом обстоятельства сложились так, что он уволился и поступил в наше Вятское духовное училище. Жизнь набирала обороты и резко менялась.
Еще не окончив училище, в 2004г. в Праздник Преображения Господня, владыкой Хрисанфом он был рукоположен в сан диакона. О. Константину диаконское служение было по душе, он надеялся нести его еще долго, но уже 15 мая 2005г. он был возведен во иереи. Батюшка нес свое пастырское служение в двух храмах: во имя мц. Веры, Надежды, Любови и матери их Софии и вмч. и победоносца Георгия на территории воинской части. Будучи в прошлом сам военным, он был просто окрылен служением в воинском храме — там он «нашел себя».
Невыразимо жаль, что Господь отмерил такое малое время для его служения. Но за два года батюшка успел многое, несмотря на то что был уже болен — крест священства и тяжелой болезни легли на его плечи одновременно. Не взирая на такие тяжелые обстоятельства, это время было самым счастливым и самым важным в его жизни. Часто в храме Георгия Победоносца о. Константин служил раннюю литургию в семь часов, чтобы потом в храме Веры, Надежды, Любови быть на поздней. Конечно, он уставал, но, когда еще были силы, он словно летел на службу. Вставал в четыре утра, до пяти молился, чтобы в шесть, а то и раньше быть в храме.
А храм, действительно, звал к себе: маленький, деревянный, но внутри такой простой и уютный, что казался родным и гостеприимным домом, в котором Радушный Хозяин каждого гостя встречает с отеческой любовью. Маленькие иконы в вышитых рушниках украшали бревенчатые стены, а большие, в рост — преп.Серафима и Сергия, возвращали в Святую Русь, в узкие оконца заглядывали стройные березки, за которыми вытягивались такие же стройные ряды марширующих солдат. О. Константин всем сердцем был предан своему приходу, о каждом человеке рассказывал с особым чувством, всегда сопереживал, искал решение чем помочь.
Тогда батюшка объединил вокруг себя всех неравнодушных к церкви и Богу людей, сумел создать очень теплую, почти домашнюю атмосферу в храме, что, несомненно, увеличивало ряды прихожан. Многие долго не хотели расходиться после службы, общались между собой, а батюшка, со свойственной ему искренностью и человеколюбием, благословлял продолжить общение у нас в гостях за чашечкой чая, поэтому двери нашего дома чаще распахивались, чем закрывались. И Слава Богу! В доверительной беседе человек становился мягче, постепенно раскрывался, что очень помогало батюшке найти ключ к каждой индивидуальной проблеме. Гостеприимство ,чувство такта и тонкость психолога были отличительными его чертами: перед ним невозможно было слукавить, что-то скрыть – знал и видел насквозь! Но весьма деликатно умел подвести любого к нужной мысли, решению, осознанию греха на исповеди.
Удивительным образом на службу, даже через КПП, пропускали всех желающих! Многие прихожане помнят тихие, благодатные службы, многие мамы несли малышей на Причастие. Батюшка любил служить там молебны как для прихожан, так и для военнослужащих, проводил с солдатами и командованием части беседы, организовал уголок православной литературы в библиотеке, проводил праздники, многие именно здесь приняли Св. Крещение, нес послушание в епархиальном отделе по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями.
Задумок и идей было еще много, но не всем суждено осуществиться. Как и все священники о. Константин все время посвящал служению, пастве, а дома, конечно, его с нетерпением ждали мы. Он возвращался обычно усталый до предела (хотя не показывал этого), но непременно в приподнятом настроении, и каждый раз обнимал и целовал нас, как после долгой разлуки, при этом всегда произносил: «Как я счастлив! Иду в храм-счастье, иду домой — счастье! Что еще надо?»
Как Церкви Божией, так и семье батюшка был предан безгранично! Бог, Отечество, семья и материнство для него — непререкаемые святыни! Помню, как он радовался, когда родилась наша первая дочка! Радовался не за себя, что стал отцом, а за меня, что я стала мамой! Никогда не забыть, как первое время по возвращении из роддома, он просто засыпал меня вопросами: «Ты — мама! Что ты чувствуешь? В тебе что-то изменилось? Ощущения? Мировоззрение?» Не могу передать всех граней и тонкостей его чувств, т.к. это слишком личное, но перед святыней материнства он всегда «преклонял голову».
Понимаю, здесь нет ничего особенного — много на свете заботливых любящих пап, но удивляет то, как он, в детстве не получивший сполна материнской ласки и нежности, умел так все прочувствовать! Дети были для него настоящим чудом! Иногда казавшийся суровым и строгим, с ними он мог шутить, дурачиться, громко и задорно смеяться, жалея, что мало сил и времени остается для самых родных человечков! Вообще, он сам умел радоваться, как ребенок — всем своим существом — радостью неподдельной, наивной, хотя с каждым новым витком болезни, доставлявшей боль и страдания, делать это становилось все сложнее. Конечно, он не был идеальным, но мы, его близкие, ежеминутно ощущали живую, настоящую заботу, верность и любовь, которые он с благодарностью и осторожностью нес в своем сердце, чтобы отдавать, отдавать, отдавать…
Батюшка всегда учил нас и других прощению, и это были не просто слова! Если в семье случались какие-то взаимные недопонимания, размолвки, первым прощения просил именно он! И насколько иногда, в силу темперамента, был горяч и вспыльчив, настолько быстро и отходил. Причем, любовь всегда была единственным аргументом против любой ссоры, хоть детской, хоть взрослой! Он мог просто подойти, обнять всех разом и сказать: «Хватит сердиться, ведь я вас люблю!!!» И обид как не бывало! А мог молча уйти, а вернуться с улыбкой и букетом цветов!!!
Жизнь каждого человека — полотно Великого Мастера, где Он использует постоянно меняющуюся палитру от самых светлых до трагически-темных оттенков, то широкими мазками, то едва ощутимым прикосновением тончайшей кисти касаясь человеческого сердца , меняя, исправляя, дорисовывая его, доводя до совершенства. Испытание тяжелой болезнью кажется невыносимым, но о. Константин смог преодолеть его — с помощью Божией.
Ровно два года прошло с момента постановки диагноза до кончины батюшки. От начала и до конца нелегкого пути батюшка нес это испытание стойко и мужественно, достойно своего чина, сана, да и просто человека. Мужественно… Лично для меня это определение вмещает в себя целый спектр понятий: честность, твердость характера, жертвенность, выдержка, сила воли, сила духа и, вообще, некая духовная сила, дарованная Творцом мужскому полу, чтобы защищать, оберегать и вести за собой более слабую половину человечества. Все эти качества были присущи о. Константину и в обычной здоровой жизни, но с особой яркостью и глубиной они раскрылись перед лицом страданий, на пути по самому краешку жизни, за «пару шагов» до встречи с Богом!
И как обычно случается у нас, большинства людей, когда нам самим плохо, больно и трудно, мы полны забот и тревог о себе, эгоистично забывая о тех, кому в данный момент, возможно, еще тяжелее, а чуть отпустит — только тогда начинаем оглядываться и замечать чужую боль, стараться подать руку помощи. Здесь же все происходило с точностью до наоборот. Чем суровее становилось бремя болезни, тем больше батюшка старался отдать себя своим близким, прихожанам, делам любви и милосердия!
Помню, когда приходила навещать его в больнице, где проходила мучительная процедура химиотерапии, несколько сложных операций, нередко видела его в окружении других больных, которых у него хватало сил наставить, поддержать добрым словом, советом, которые тянулись к нему как к священнику, может быть видели последнюю соломинку, чтобы ухватиться за то, к чему не могли прийти всю жизнь. Он никому не отказывал! Многим помог, вселил надежду, подарил внимание и тепло своей души, ведь глаза тех, кто в этих больничных коридорах также стояли «на грани», поднимались к небу, озарялись светом, а это уже немало!
Что удивительно, батюшка всегда встречал меня улыбкой, даже когда не мог подняться с постели, не мог повернуть голову, самостоятельно есть, а вот улыбался — всегда! Еще и пошутить мог, поднять настроение себе и другим! Я, к своему стыду, часто проявляла малодушие, не могла порой скрыть слез, а он утешал меня! Хотя должно было быть наоборот! Как удавалось ему держаться, когда он уже знал о безысходности? «Только с помощью Божией» — это его слова. На Бога он уповал всегда, до последнего вздоха, и Господь не оставлял его!
Между операциями и курсами лечения были периоды, когда батюшка был снова дома, вместе с нами. Дома он восстанавливался от изнурительного лечения, семья придавала ему сил. Тогда казалось, все наладится, начнется прежняя спокойная жизнь, а все плохое забудется, как страшный сон! Но болезнь не отступала, а давала только передышку! В такие моменты начинаешь ценить каждое мгновение с любимым человеком, каждую минуту, слово, взгляд! Когда батюшке становилось чуть легче, он обязательно хотел чем-то нас порадовать: поцелует старшую дочку, погладит по головке, уделит внимание, из последних сил покачает на ручках маленькую, умилится, глядя в родные глазки, согреет ласковым словом и … ни капли отчаяния, уныния, а о себе, так вообще, в последнюю очередь! «Сначала детей накорми, уложи, о них позаботься, а обо мне потом — они важнее, я подожду, потерплю », — говорил он.
Сердце порой рвалось на части между ним и детьми, но приходилось делать, как просил. «Не благословляю – скажет,- иначе» — и все! Едва появлялись какие-то силы, непременно вставал, торопясь в храм, хотя последнее время служить уже не приходилось, только молился в алтаре! На Пасху и вовсе отправился в воинскую часть к солдатам, чтоб поздравить с Великим Праздником – иначе не мог, душа летела, чувство ответственности не давало снизить планку. Уговаривала его тогда не ходить, — ведь, еле на ногах держался после операции, а он все равно пошел по зову сердца, совести, своего священнического долга!
Порой, после службы подходят прихожане, интересуются здоровьем, просят совета, благословения…всех выслушает, благословит, побеседует, несмотря на слабость, усталость и боль! Не забывал он и тех, кто обращался к нему за помощью еще в больнице. У него набралась целая стопочка листочков с телефонами и именами болящих. Многих уже приходилось навещать и причащать на дому. Батюшка очень сопереживал им, зная на собственном опыте цену таким страданиям. Перед иконой Матери Божией «Всецарица» в нашем храме служил молебны о здравии, заказал красивую лампаду, которая теплится и по сей день, храня светлую память о нем.
С особой радостью он говорил о тех, кто пошел на поправку после причащения Святых Таин. Для батюшки это было зримое чудо, которым он жил и утешался! С воодушевлением он рассказывал о таких случаях, и, в очередной раз взяв Святые Дары, забыв о своей немощи, устремлялся на помощь таким больным, искренне желая как можно скорее облегчить страдания, вселить надежду!
Не забывал о.Константин и о своих родных. В то время с нами жила его старенькая бабушка, которую он всегда окружал своим вниманием: следил за чистотой в ее комнате, заботился о здоровье, вменяя это себе в обязанность, как дань уважения к человеку, который вложил даже больше сил в его воспитание, чем родители, да и просто ее любил. Отца своего , человека далекого от веры и церкви, батюшка тоже мечтал привести к Богу, понимая при том, что всему свое время, поэтому делал это тактично и ненавязчиво. Остро чувствуя скоротечность Богом отпущенных ему дней, он начинал ценить проявления доброты, человеческого тепла даже в мелочах, порой, таких важных для нас! Вспоминается его приезд из Киево-Печерской Лавры.
Батюшка тогда привез много святынек для знакомых, прихожан и наших дочек! С какой любовью и по-детски счастливыми глазами он распределял эти маленькие подарки. И тут же сокрушался, что мало привез — хотелось порадовать всех! Постоянным было желание еще и еще сделать что-то доброе, нужное, пусть даже самое малое! К сожалению, среди этих подарков было и несколько вещей каким–то просто мистическим образом оказавшихся в его багаже… Это был большого формата служебник и маленькое Евангелие в окладе. За день до отпевания батюшки оказалось, что чинопоследования панихиды, почившего во иерейском чине, в храме нет, но так или иначе, нам пришлось отнести в храм привезенный им служебник, в котором как раз и был этот чин погребения, а то маленькое Евангелие вложили в руки. Сознательно приобрел он все это в Лавре или так управил Господь — до сих пор для меня тайна, скорее всего, второе, поскольку присутствие и помощь Божия ощущалась во всем!
Примером тому — икона Спасителя, очень большая, уже потемневшая от времени, считающаяся чудотворной. Ее принесли в наш дом ради батюшки, на время. Внутренняя глубокая молитва перед ней очень укрепляла его, казалось, сам Спаситель подставляет плечо, как некогда Симон, разделивший тяжесть голгофской ноши. Все, кто знал и любил батюшку, навещали его, поддерживали, оказывали всяческую помощь, каждый совершал подвиг в меру своих сил. Буквально за десять дней до кончины почтил о. Константина своим визитом и правящий в то время митрополит Хрисанф. Они долго беседовали наедине, для батюшки такая встреча стала важным духовным подкреплением.
За все время болезни, как бы ни было тяжко, трудно, невыносимо больно, батюшка не проронил ни слова отчаяния, уныния, саможаления. Никогда не слышали мы от него даже чего-то похожего на ропот или малодушие: никаких « за что», «почему», «не могу», «как все выдержать» и прочее… Никогда… Ни разу… Ни стона подобного, ни звука!!! Такое состояние было присуще, скорее, нам — женской половине семьи, и батюшка прекрасно это видел и чувствовал. Поэтому, его духовной стойкостью и силой характера держались все мы, точнее, он нас держал! Низкий за это ему поклон – как достойному иерею, настоящему мужчине, любящему мужу и отцу! В последние дни своей земной жизни батюшка ежедневно причащался Святых Таин и, причастившись в последний раз, через полтора часа мирно отошел ко Господу. За день до этого он еще мог говорить.
С тех пор Господь, действительно, не оставляет без помощи нашу семью. Прихожане, священники, друзья, просто знакомые и совсем посторонние люди-все шли и помогали кто чем мог. Нередко по утрам, открывая дверь своей квартиры, мы обнаруживали пакет с продуктами и разными лакомствами для детишек, кто-то передавал целые посылки, кто-то искал нужных людей, помогал материально, предлагал посидеть с детьми, поддерживал просто теплым объятием… Приятно видеть и осознавать, что память о нашем батюшке, любовь к нему до сих пор живет в сердцах духовно близких людей, которые в день его памяти, 29 июня, и в другие дни, приходят на его могилку, ведомые молитвой и сердечной привязанностью, а батюшка, верим, молится там за всех нас! Вечная ему память! Искренняя признательность и благодарность всем!
Были среди них серьезные изречения, были и простые, но искренние, как вот эти, ставшие немного пророческими:
«И когда с тобою рядом не окажется меня,
Не горюй, моя отрада, не оставит Бог тебя…»
Ксения Возженникова
